От лица Артура Лейвина.
Время, проведённое с Сильвией, пронеслось у меня в голове, и я заново пережил те месяцы с ней в одно мгновение. Связь, что возникла между нами, была больше, чем сумма дней, проведённых вместе; для взрослого мужчины, рождённого в теле младенца, Сильвия стала моей отрадой. Перед ней я мог быть самим собой, а для неё — даже если сложить мой возраст из обеих жизней — я всё ещё был просто ребёнком.
По сей день одно из моих самых больших сожалений — то, что я покинул Сильвию. Тогда я был молод и слаб, но всё равно думал об этом — что бы случилось, останься я. Была бы она жива сегодня? Была бы она всё ещё со мной сейчас?
Сначала я не хотел ничего, кроме как отомстить за неё. Послание, которое она передала мне, о том, что нужно наслаждаться этой жизнью, мало что сделало, чтобы унять ярость, которую я испытывал к демоническому существу, ответственному за её смерть. Однако со временем жажда мести медленно угасла.
В глубине души, когда я тренировался в подземельях, ходил в школу, особенно когда отправился в Эфеот, я знал, что всё это было приведено в движение моим поспешным бегством из пещеры Сильвии. Однако, внезапно вспомнив об этом, я почувствовал более сильное чувство вины, чем гнева.
Я был больше зол на себя за то, как мало я думал о Сильвии в эти дни, чем на Косу передо мной — того, кто был ответственен за смерть Сильвии.
«Это ты», — прошипел я, сжимая эфес меча, чтобы унять дрожь в руках. «В ту ночь! Это ты был тем, кто…»
Движение позади Косы привлекло моё внимание, и я понял, что был так сосредоточен на Косе, что не замечал ничего вокруг. У дальней стены распростёрлось неподвижное тело Вириона — смертельно бледное — на груде обломков. Байрон сидел рядом с ним, временами теряя сознание.
«Они живы, пока что», — сказал Коса как ни в чём не бывало, казалось, ничуть не смущённый тем, что Баллада Рассвета зависла прямо под его острым подбородком. Я наполнил клинок аурой ветра и мороза, но Коса продолжал спокойно изучать меня, как изучают интересное облако или необычный камень. «Впечатляет видеть, как ты владеешь маной с такой искусностью, даже если это благодаря Леди Силь…»
Его тело размылось в нескольких метрах, уклоняясь от стихийного взрыва, выпущенного из моего клинка, с нечеловеческой скоростью и точностью. Замок протестующе загрохотал, когда его укреплённые маной стены треснули и раскололись.
«Не смей произносить её имя», — прорычал я, готовясь нанести новый удар.
Щупальца маны обвились вокруг меня, их интенсивность отражала мои эмоции. Земля подо мной раскрошилась от давления, когда я взмахнул ещё раз, начертав в воздухе бирюзовую дугу.
Однако мой противник стоял неподвижно, позволяя моему клинку пройти прямо сквозь него — или так я думал.
Рана, которую мой меч оставил на его шее, задымилась пламенем, прежде чем закрыться, как будто её и не было.
Благодаря Сердцу Мира я смог понять, что он манипулировал своим чёрным пламенем до такой степени, что мог становиться почти неосязаемым, как дым.
'Артур!' — позвала Сильви через нашу телепатическую связь, только что прибыв.
‘Сильв! Помоги Вириону!’ — приказал я, мой взгляд метался между дедом Тессии и Косой, стоящим всего в нескольких метрах передо мной.
'А как же ты? Ты не сможешь победить его в одиночку!' — ответила она.
‘Вирион умрёт, если ты его так оставишь!’
Желая удержать внимание Косы на себе, я обрушил на него шквал атак, используя не только меч, но и все стихии, имеющиеся в моём арсенале. Я запускал лезвия ветра, молнии, взрывы синего огня, но, казалось, ничто не причиняло ему вреда.
После минутного колебания Сильви побежала к Вириону и Байрону.
Всё, о чём я мог думать, — это тянуть время, пока моя связь исцеляет остальных. Я сплёл ману вокруг руки, чтобы зажечь ледяное белое пламя, которое я раскрутил в инферно вокруг нас, а затем позволил пламени застыть, заключив Косу в гробницу изо льда. Его горящие глаза следили за мной сквозь три метра льда, и выражение его лица оставалось высокомерным, безразличным.
С криком я разрядил луч молнии в своего замороженного противника, вливая энергию и мощь в заклинание, пока вся комната не покрылась ледяным туманом.
Если бы не Сердце Мира, я бы не увидел, как Коса ударил прямо мне в лицо.
Я увернулся, мысленно проклиная.
Каждая предыдущая битва против одного из Слуг оставляла меня и Сильви почти мёртвыми. Схватка с Уто убила бы нас, если бы не Коса Серис. Но на этот раз всё было иначе. Даже против Косы, богоподобных существ, способных использовать искусства маны, известные только асурам из кланов василисков, я держался на равных.
Однако, уклоняясь от огненного кулака Косы, я понял, что он, похоже, сдерживается. У меня не было времени размышлять почему, только принять это как факт и попытаться извлечь из этого выгоду.
Мир сменился с монохромного на свою негативную версию, когда я активировал Статическую Пустоту, останавливая время. Я проигнорировал мучительное напряжение, вызванное использованием этой способности, и переместился так, чтобы оказаться позади него.
Однако я знал, что этого недостаточно. Не имело значения, что он не мог увернуться от моей атаки — ему это было и не нужно.
Частицы маны в атмосфере были бесцветными, неспособными к использованию в пустоте застывшего времени, что делало фиолетовые частицы эфира ещё более заметными.
Леди Майр говорила мне, что, хотя я могу чувствовать эфир из-за своей близости ко всем четырём стихиям, я, возможно, никогда не смогу сознательно управлять им вне заимствованной силы Статической Пустоты.
Теряя время и идеи, я всё же попытался. Как бы безумно это ни звучало, я воззвал к парящим частицам эфира, прося их хоть как-то помочь мне. Я кричал, я умолял, я молился в застывшем мире, и как раз когда я подумал, что ничего не сработает, некоторые частицы начали собираться вокруг Баллады Рассвета, покрывая её лезвие тонкой фиолетовой аурой.
Боясь, что эта сила скоро рассеется, я немедленно деактивировал Статическую Пустоту и взмахнул своим облачённым в эфир клинком.
Несмотря на остановку времени, Коса, казалось, точно знал, где я нахожусь, как будто ожидал, что я использую Статическую Пустоту.
Чего он, однако, не ожидал, так это того, что моя следующая атака будет наполнена эфиром.
Баллада Рассвета вспыхнула фиолетовым полумесяцем. Сама ткань пространства, казалось, исказилась вокруг моего клинка, когда он прошёл сквозь Косу, оставив большую, зияющую рану. Выражение безразличия на его лице сменилось кислой миной, когда он застонал от боли. Он схватился за грудь, и кровь хлынула у него между пальцев.
Всего от одной этой атаки у меня закружилась голова, а руки отяжелели. Леденящая боль исходила от моего ядра маны, но я смог поднять меч как раз вовремя, чтобы блокировать удар руки, облачённой в чёрное пламя.
Коса схватил Балладу Рассвета своей пылающей рукой, глядя на меня глазами, полными ненависти и чёрного огня.
Я попытался вырвать меч из его хватки, но мне не хватило сил. Я мог только наблюдать, как чёрный огонь перекинулся с руки Косы на Балладу Рассвета, и ярко-бирюзовый клинок потускнел и стал серым. Как только чёрное пламя охватило клинок, он разлетелся на куски в руке Косы.
«Это за ранение», — тихо сказал он, его голос был ядовит.
Я отступил, создавая дистанцию между нами, сжимая сломанную рукоять моего любимого меча.
Коса не преследовал. Вместо этого он повернулся туда, где были Сильви, Байрон и Вирион. «Твои эфирные искусства ещё недостаточно сильны, чтобы исцелить их раны, Леди Сильви».
«Заткнись!» — рявкнул я, создавая и уплотняя несколько слоёв льда, чтобы сотворить меч.
«Хотя я уверен, что смогу победить тебя, боюсь, эта крепость рухнет в процессе», — заявил он, искоса взглянув на меня. «Откажись от этой крепости, и я извлеку огонь души, который сейчас пожирает их жизни».
Моё тело напряглось, не желая ему верить. «Ты просто так нас отпустишь?»
Я был уверен, что мы с Сильви сможем продержаться против него, но затяжная битва означала бы верную смерть для Вириона и Байрона.
«Я уже выполнил свою задачу здесь, и прошло много времени с тех пор, как лессеру удалось ранить меня».
'Артур. Он прав. Я не могу их исцелить, и я потратила много сил раньше, пытаясь спасти Старейшину Бунда.'
Несмотря на слова моей связи, я не опускал бдительности. С всё ещё активным Сердцем Мира и моим сотворённым ледяным мечом, готовым ударить Косу, я задал ему единственный вопрос, который действительно имел значение: «Принцесса Тессия Эралит, Элис Лейвин и Элеонор Лейвин всё ещё живы?»
Хищная улыбка Косы пробежала мурашками по моей спине. «Принцесса, вместе с твоей матерью и сестрой, в безопасности. Ты узнаешь больше в подходящее время — если решишь принять моё предложение».
Ледяной меч рассеялся, и я деактивировал Сердце Мира. Его слова легли на мои плечи тяжестью рушащегося замка, почти поставив меня на колени. Мой величайший страх стал явью. Мои близкие были захвачены, инструменты, которые будут использованы против меня в этой войне, и это была целиком моя вина.
«Г-где они? Что вы с ними сделали?» — я хотел, чтобы это прозвучало как приказ, но мой голос сорвался на всхлип.
«Не мне тебе говорить», — сказал он, отвернувшись от меня и направившись к Вириону и Байрону.
Я молча летел рядом с Сильви, которая несла Вириона и Байрона на своей чешуйчатой спине. Замок становился всё меньше и меньше позади нас, пока мы покидали его рушащиеся останки, побеждённые.
'Артур, с твоей семьёй всё будет в порядке,' — заверила меня Сильви, её мысли были нежными и утешающими.
Я сжал кулаки, чтобы они не дрожали. ‘Я должен спасти их, Сильв. Неважно что, я не могу позволить, чтобы то, что случилось с моим отцом, случилось с мамой, с... с Элли’.
'Я знаю. Мы сделаем всё возможное.'
Мы разбили лагерь в уединённом месте в нескольких милях к северо-востоку от Этистина у реки Сехз. Вид нас — двух Копий и командира — в том состоянии, в котором мы были, вызвал бы массовую панику.
Я развёл костёр и сотворил каменную палатку для укрытия, пока Сильви снова начала исцелять Вириона и Байрона. Примерно через час или около того худшие повреждения были устранены, и они смогли спокойно отдохнуть. Мы с Сильви сидели рядом друг с другом перед костром, погружённые в танец пламени.
На поверхности всё казалось спокойным, но внутри я был бурлящим, диким, гневным месивом эмоций. Сидеть и ничего не делать, кроме как ждать, съедало меня изнутри, но мы оба были в растерянности.
Никто из нас долго ничего не говорил. Солнце село; наш лагерь освещался лишь мерцающим оранжевым светом костра. Я ковырял его палкой, не потому что это было нужно, а потому что сошёл бы с ума, если бы ничего не делал.
«Что нам теперь делать?» — тихо спросила Сильви, читая мои мысли.
«Найти Тесс, Элли и мою маму», — ответил я.
Моя связь повернулась ко мне, её яркие топазовые глаза отражали свет костра. Я чувствовал её неуверенность, и, несмотря на все её усилия скрыть свои мысли, я слышал вопрос, который она хотела задать: 'Война окончена?'
Было почти невозможно солгать тому, с кем делишь чувства и слышишь мысли друг друга. Между нами была паутина запутанных эмоций, и было трудно сказать, где заканчивались мои мысли и начинались её.
Прежде чем я успел придумать ответ, болезненный стон привлёк наше внимание, и мы оба были рады отвлечься.
Это был Вирион. Он потёр голову на мгновение, прежде чем вскочить на ноги. Зловещая аура окутала его, когда он активировал свою звериную волю, его глаза метались вокруг нас в поисках опасности.
«Вирион. Вирион! Всё в порядке», — сказал я, подняв руки перед собой.
Дезориентированный, командир потратил мгновение, чтобы осмотреть окрестности, прежде чем наконец осознать, что мы не в замке.
«Что… что случилось… Коса!» — выдохнул он. «Мой сын! Тессия! Бунд!» Он протянул руку и схватил меня за воротник одной рукой, его лицо было маской паники. «Мы должны помочь им!»
Я обнял Вириона, крепко прижав его к себе. Он боролся, пытаясь вырваться из моих объятий, отчаянно говоря мне, что нам нужно вернуться.
Как только он истратил ту малую толику энергии, что у него оставалась, Вирион сбросил первую фазу своей звериной воли. И как только он успокоился, Вирион заплакал. Командир, сама опора Дикатена, полностью сломался.
Я думал о невысказанном вопросе Сильви, обнимая Вириона, слёзы текли и из моих глаз.
И правда казалось, что всё кончено. Казалось, что алакрийцы победили. Мало того, что они победили, казалось, что Агрона переигрывал нас на каждом шагу. Я был так высокомерен…
Что значили каких-то два смертных срока жизни по сравнению с интеллектом и мудростью древнего асуры, прожившего целую вечность?
Перевод: YuraFissura
12347 символов, 1993 слов.