Первый эпизод «Ледяной любви» сценаристки И Воль Сон — стартовал.
Телеканал KBC, пятнично-субботний слот, 21:50.
Разумеется, в тот вечер телевизоры включили все, кто имел хоть какое-то отношение к Кан У Джину: актёры, режиссёры, PD, продюсеры.
Особенно — Пак Ын Ми.
— Писатель-ним! Началось!
— Да-да, иду.
— Говорят, уже сравнивают вас и И Воль Сон.
— Хм. Но рейтинги Пак Ын Ми всё равно никто не превзойдёт.
— Тише, дети, добавьте звук.
Пак Ын Ми, начавшая работу над новым сценарием, внимательно смотрела на первый эпизод «Ледяной любви».
『Новая дорама И Воль Сон “Ледяная любовь” выходит сегодня』
『Сможет ли звёздная сценаристка И Воль Сон догнать Пак Ын Ми?』
『От возвращения Чон Джан Хвана до языка жестов Кан У Джина — “Ледяная любовь” обещает многое』
Благодаря хайпу вокруг актёров и особенно Кан У Джина, зрителей у KBC было предостаточно.
Начало — лёгкий OST, яркие титры, но вскоре атмосфера резко изменилась.
Главный герой Сон Тхэ Хён, страдающий тяжёлой формой ОКР, живёт, будто в клетке: не выносит беспорядка, избегает людей.
[— Эй, ты. Что, сказать хочешь?]
На экране впервые появляется «таинственный сосед».
Он — Кан У Джин.
Обычная одежда, капюшон, но взгляд — глубокий, неразгаданный.
[— ……]
Сон Тхэ Хён что-то спрашивает, но ответ не получает. Незнакомец просто смотрит. Неловко, тревожно, зритель тоже ощущает это напряжение.
[— Ладно, забудь. Ты в лифт? Я подожду следующий.]
На следующий день — снова встреча. Незнакомец вновь лишь смотрит. Сон Тхэ Хён срывается:
[— Почему ты всё время пялишься? Или скажи, или уйди.]
Два контрастных лица: раздражение героя и неподвижная, почти пугающая ровность соседа.
[— ……]
Но теперь в глазах соседа — растерянность, боль, будто сдерживаемое чувство. Камера ловит мельчайшие движения — дрожь губ, лёгкое вздрагивание мышц. И вдруг — он кажется не жутким, а застенчивым, тронутым.
[— Не знаю, зачем ты так, но я просто тебя игнорирую, ладно?]
В кадре — улыбка У Джина. Чистая, ясная, обезоруживающая. Он делает шаг ближе, подносит сжатую ладонь к носу — и та же улыбка становится ярче. Пианино вступает в кадре, и на экране появляются субтитры:
[А мне ты нравишься]
Это — расшифровка жеста.
С этого момента жестовый язык появляется постоянно — короткие, длинные реплики, каждое движение наполнено смыслом. Мир Сон Тхэ Хёна начинает меняться.
По сети тут же разлетелись восторженные комментарии:
— Уооо… жесть, какая мощная сцена!
— Кан У Джин вышел всего на минуту, а впечатление — как после целого фильма.
— Верните его на экран!!
— Он реально так хорошо делает жесты?
— Да, это невероятно. Словно он действительно живёт, используя язык жестов.
— После «Наркоторговца» — совсем другой человек!
— Вот это актёр. Полнейшее перевоплощение!
Тем временем в одной сеульской квартире.
За сериалом следила консультант по жестовому языку, участвовавшая в съёмках, и её мама — глухая с рождения. Обе беседовали жестами.
(«Мама, как тебе актёр Кан У Джин?»)
(«Высокий, красивый. Чей он сын?»)
(«Не об этом! Он хорошо делает жесты?»)
(«Очень. Он не просто выучил движения — у него глаза говорят. Без фальши. Значит, старался ради нас.»)
(«Он много расспрашивал на съёмках. Хотел понять прошлое героя.»)
(«Редкий молодой человек. Я тоже стану его фанаткой.»)
Таких зрителей было много — и среди пользующихся жестовым языком, и среди обычных.
Эмоция передавалась всем.
На следующее утро, суббота.
11:00, традиционный ресторан на окраине Сеула.
В VIP-зале — режиссёр Ан Га Бок и мужчина с властным, спокойным голосом.
— Сонбэ-ним, вы, похоже, похудели. Всё так же тренируетесь?
— А вы наоборот округлились.
— Рыбалка.
— Ха, наслышан. Много поймали?
— Меньше, чем хотелось, но зато время подумать есть.
— Уже год, как отдыхаете.
— Год? Быстро летит.
Перед режиссёром сидел легендарный актёр Сим Хан Хо — один из трёх лучших в Корее, «Серая Пантера» киноиндустрии. 30 лет карьеры, десятки наград, более 50 работ, включая Голливуд. Сила, харизма, актёр-феномен.
Ан Га Бок протянул ему папку:
— Посмотрите это.
— Это твоя сотая работа, сонбэ?
— Да. Снимись у меня.
— …Подумаю.
— Мы ведь договаривались.
— С годами ты стал упрямее.
— С возрастом все становятся упрямыми, не энергичными.
Несмотря на свой авторитет, Ан Га Бок будто уступал Пантере. Тот раскрыл сценарий — «Пиявка».
— Первый, кому показал?
— Нет. Второй.
— Второй? А кто был первым?
— Кан У Джин.
Молчание. Сим Хан Хо долго смотрел на режиссёра, затем произнёс:
— Понимаю. Он того стоит.
— Почему?
— Смотрел «Наркоторговца». Его Ли Сан Ман… сильнее любого образа, что я видел в последние годы.
— Он тебя задел?
— Да. Тонкость, тишина, точность. Он делает то, что я мечтал делать в молодости.
— У тебя — рык, у него — тишина. Поэтому камера его любит.
Сим Хан Хо закрыл сценарий:
— Прочту.
— Буду ждать. Только не тяни.
— Ладно, придётся отложить рыбалку.
Когда они вышли из ресторана, один репортёр случайно сфотографировал их вдвоём.
— Хм? Ан Га Бок и Сим Хан Хо? — удивился он и сделал снимок. — Пахнет сенсацией.
Тем временем Кан У Джин прибыл на площадку «Острова пропавших» в Пуё.
Ветер хлестал морозом.
«Брр… вот это холод!» — подумал он, кутаясь в пуховик.
К нему подошла Хан Е Джон с телефоном:
— Оппа, видишь? Это же новость!
『[Официально] Со Гу Соб, обвинённый в ряде преступлений, отстранён от должности главы GGO Entertainment』
— Да, — ответил У Джин, — звонил мне вчера.
«И вот так просто вылетел с поста… индустрия и правда страшное место.»
В отделе дорам телеканала KBC кипела работа. Прошлая ночь — премьера «Ледяной любви». Ассистент режиссёра сообщил:
— Мы первые в своём тайм-слоте!
— Урааа!
— А какой рейтинг?!
— Общий — 12,8%!
Зал взорвался аплодисментами.
— Превосходный старт!
— И Воль Сон может быть довольна!
— Хотя до 25%, как у «Лентяя», далеко…
И вдруг ассистент добавил:
— Но пиковый рейтинг — 19,1%!
— Что?! Где?! Какая сцена?!
Он повернул ноутбук:
— Первая сцена появления Кан У Джина.